Inside my heart is breaking, my make-up may be flaking. But my smile still stays on.
Все утро пытаюсь найти голос, но он, вероятно, живет от меня отдельно или сидит где-нибудь за гаражами и смеется. В 18 планировался урок и я, принимая лекарства по очереди, ходила по квартире и выговаривала «суффиксы-суффиксы-метафоры-метафоры», но звука не было. Даже в аптеке приходилось знаками показывать, что меня зовут Хуан, что я хочу. МАша написала, что ее убили на тренировке, и поэтому урока не случилось, но радует, что не я его отменила.
А просто не надо думать, что, если в юности получалось смешать водку с аспирином, потанцевать на самодельной дискотеке, сходить за яблоками в темноте, а потом проснуться в 7 утра и поехать работать или учиться, это получится и через 15 лет. Я не пробовала прям так конечно, но если вместо того, чтоб обнять гексорал и спать два дня, горланить «ярко-желтые очки, два сердечка на брелке» и утром ехать шариться по болотам, то на обратном пути на «Сталин— это не только репрессии, но и индустриализация», просто некому и нечем будет сказать «Сталин— это не только индустриализация, но и репрессии».
Вообще одна из самых завораживающих вещей— это слушать, как увлеченные рассказывают про свои увлечения, а так как Рома уже не первый год поднимает бойцов, экскурсовод он огонь. Но на Синявинских высотах и где-то там, где он мне рассказывает про мешок Мерецкова, даже легче, что все чувства у меня притуплены, включая сострадание, — слишком масштабно и слишком жутко стоять с этим близко. На территории немецких укреплений до фига грибников, но грибов мало. Но можно найти упаковку от сыра сорок второго года и бутылки из-под шнапса, очень живо помогает понять разницу в обеспечении. Рома разламывал патроны и показывал, чем отличается наш порох от немецкого, а еще объяснял, почему наши патроны невозможно было использовать в немецком оружии, а наоборот— можно.
А вот что я еще узнала: можно копать неправильно. Как копать правильно я пока не узнала, но это было как в анекдоте «Мама, я так мою?».
— Вот, копай. А я посижу, покурю и сниму пару видео для фемсайтов, им понравится. Ну да-ну да, ебашь сильнее, если по взрывателю прилетит, самое то будет. Порыхли, а потом убирай. Почему так слабо, тебе физически тяжело копать нормально?
— Да блять. Ты можешь сказать, надо жестко или нежно?
— А прикинь, как тяжело мужикам определять, надо жестко или нежно?
— Нам это тоже тяжело, мы сами не знаем потому что.
После восстановления голоса надо вернуться к диалогу про репрессии и индустриализацию, но видео о коллективизации, пятилетке и индустриализации ура-патриотичные, содержат обращения «Здравствуйте, соратники» и музыку, клянусь, напоминающую Имперский марш. В поисках более объективного источника теперь.
А просто не надо думать, что, если в юности получалось смешать водку с аспирином, потанцевать на самодельной дискотеке, сходить за яблоками в темноте, а потом проснуться в 7 утра и поехать работать или учиться, это получится и через 15 лет. Я не пробовала прям так конечно, но если вместо того, чтоб обнять гексорал и спать два дня, горланить «ярко-желтые очки, два сердечка на брелке» и утром ехать шариться по болотам, то на обратном пути на «Сталин— это не только репрессии, но и индустриализация», просто некому и нечем будет сказать «Сталин— это не только индустриализация, но и репрессии».
Вообще одна из самых завораживающих вещей— это слушать, как увлеченные рассказывают про свои увлечения, а так как Рома уже не первый год поднимает бойцов, экскурсовод он огонь. Но на Синявинских высотах и где-то там, где он мне рассказывает про мешок Мерецкова, даже легче, что все чувства у меня притуплены, включая сострадание, — слишком масштабно и слишком жутко стоять с этим близко. На территории немецких укреплений до фига грибников, но грибов мало. Но можно найти упаковку от сыра сорок второго года и бутылки из-под шнапса, очень живо помогает понять разницу в обеспечении. Рома разламывал патроны и показывал, чем отличается наш порох от немецкого, а еще объяснял, почему наши патроны невозможно было использовать в немецком оружии, а наоборот— можно.
А вот что я еще узнала: можно копать неправильно. Как копать правильно я пока не узнала, но это было как в анекдоте «Мама, я так мою?».
— Вот, копай. А я посижу, покурю и сниму пару видео для фемсайтов, им понравится. Ну да-ну да, ебашь сильнее, если по взрывателю прилетит, самое то будет. Порыхли, а потом убирай. Почему так слабо, тебе физически тяжело копать нормально?
— Да блять. Ты можешь сказать, надо жестко или нежно?
— А прикинь, как тяжело мужикам определять, надо жестко или нежно?
— Нам это тоже тяжело, мы сами не знаем потому что.
После восстановления голоса надо вернуться к диалогу про репрессии и индустриализацию, но видео о коллективизации, пятилетке и индустриализации ура-патриотичные, содержат обращения «Здравствуйте, соратники» и музыку, клянусь, напоминающую Имперский марш. В поисках более объективного источника теперь.
Восстанови всё, помни про пятнадцатое, и тренируйся громко кричать слово на г))))